Dmitry Chernyshev
6h ·
Прошу прощения за длительное молчание. Я не испугался и не заткнулся. Хочу рассказать о том, что со мной происходило за последние дни. Не для того, чтобы пожаловаться. Все мои проблемы — ничто по сравнению с трагедией Мариуполя или Волновахи. И не для того, чтобы похвастаться. То, что вы выступаете против войны и диктатуры, еще не делает вас героем — вы просто становитесь нормальным человеком.
Возможно, мой рассказ поможет вам правильно вести себя на допросе в ФСБ. Хотя от всей души надеюсь, что это вам никогда не понадобится.
Я знал, что за мной придут. Не знал только — когда. Утром 4 марта мне пришло оповещение, что сразу три человека просматривали мои данные в Getcontact. Советую попросить всех близких вам людей никогда не записывать вас в телефонной книжке как-то нежно или интимно. Достаточно просто: имя и фамилия. Это может оградить ваших друзей и родных от ненужного интереса к ним органов.
Днем, когда меня не было дома, за мной пришли трое. Вечером меня повязали прямо на улице. На Маяковке. Подошли сзади двое — Дмитрий Александрович, пройдемте с нами. Если я правильно понимаю, на каждом митинге стоит специальная машина, которая сканирует все номера людей, находящихся вокруг. Плюс — система распознавания лиц. Очень важно — привыкайте к информационной гигиене. Обязательно заведите второй телефон с сим-картой, которая оформлена не на вас. Это должен быть чистый телефон — никаких спорных контактов или фотографий. Вашим телефоном будут интересоваться — не облегчайте органам их гнусную работу.
Привезли в участок. Все, как обычно — откатали пальцы и сфотографировали. Потом начался перекрестный допрос вдвоем. Никто не представлялся и не показывал своих документов. Совет — ничего не отвечать и брать 51 статью — очень хороший, но он не всегда работает. Особенно, когда эти крысы начинают угрожать вашим близким. Вам будет страшно. Это не значит, что вы — трус. Вы попали в гестапо. Это жестокая, беспринципная, но очень тупая бюрократическая организация. Десятилетия отрицательного отбора не проходят бесследно. Ваша задача — выйти оттуда с минимальными потерями. Keep Calm and Carry On. Сохраняйте спокойствие и продолжайте действовать.
Самое обидное, это несоответствие ожиданиям. Я ведь знал, что за мной придут и представлял себе все как в кино — рейсхканцелярия, следователь-интеллектуал вроде Штирлица, музыка Вагнера. А получил потный унылый ЖЭК, Мишкина и Чепигу с одной извилиной на двоих и какую-то “Калинку-Малинку”. Черт! Мне казалось, что Вагнера я хотя бы заслужил. Потом оказалось, что на одну валькирию я все-таки наработал.
Допрос начинается со стрельбы по площадям. Следователи смотрят на вашу реакцию и решают — нужно ли продолжать бить по этому участку или переходить к обстрелу других территорий. Вам могут предъявлять толстую папку с вашей фамилией — нам все про вас известно. Могут показывать фотографии каких-то людей — а этого человека знаете, а этого? Лживый и беспринципные твари очень любят взывать к вашей совести — ай-ай-ай, ну зачем же вы нам врете, это же нехорошо. На многих людей, которых в детстве учили, что врать — нехорошо, это действует. Ваша задача — отвечать: нет, не знаю, не помню, доказывайте. Это конвейер — у них на очереди десятки человек. Они очень ленивы — если видят, что человек их не боится, им проще начать ломать другого. Не показывайте им своего страха. Зевайте и пожимайте плечами. Помните, что вы не должны ничего доказывать — это работа органов.
И очень вас прошу — не опускайтесь до оскорблений. Я знаю, что это трудно. Но если вы начнете говорить им правду — все, что вы думаете об этой гнусной организации и об этих подлых людях, то ваше дело может перестать быть обычным бюрократическим процессом и стать их личным делом. И тогда вам будут просто мстить. Этого не надо.
Мои Мишкины начали с козырей:
— Ну что, Дмитрий Александрович, насколько выгодно сейчас продавать Родину? Кто и сколько вам за ваши посты платит?
— Ну что вы, это вы работаете за деньги. Кстати, вам их платят из моих налогов, а я пишу совершенно бескорыстно.
— А если мы докажем, а если они платят не вам, а вашим друзьям или близким?
— Не вопрос. Доказывайте.
— Почему вы оскорбляете законно избранного президента?
— В России нет законно избранного президента. Все президентские полномочия Путина закончились в 2008 году. Узурпация власти — тяжелейшее уголовное преступление. Это в СС присягали лично фюреру, а сотрудники органов должны защищать Конституцию.
— Почему вы оскорбляете Владимира Владимировича Путина?
— Если ВВП оскорбляет какой-то из моих постов, он может подать на меня в суд.
— Почему вы не поддерживаете специальную военную операцию в Украине, которую ведет ваша Родина?
— Пропаганда, организация и ведение захватнической войны — тяжелейшее преступление…
И такая бодяга на три часа. Про предательство Родины, народ Донбасса и
фашистов в Украине. Они убегали, смотрели мои посты и прибегали снова. И знаете, что их больше всего взбесило? Я же очень много писал про Путина. Перед выборами объявил ему личную вендетту. Писал о его лжи, подлостях и преступлениях. Но ФСБ больше всего прицепились к посту про награды деда (да, я знаю, что пост был глупый и неуместный, но он был совершенно искренний).
А потом я чувствую, что меня накрывает. Я же почти не спал все эти военные дни. Кусок в горло не шел. Допрос тоже воздуха не озонирует. Дайте, говорю, таблетку капотена, я сейчас отрубиться могу. Оно вам надо? Таблетки мне не дали — не надо нам тут спектакль разыгрывать, но стакан воды налили. И на том спасибо. Вижу, что следователи тоже притомились. Пора переходить к заключительному акту.
Выходят они и приводят женщину лет сорока. Вся в обтягивающем черном, глубокое декольте, распущенные волосы до плеч — крашенная блондинка с лицом продавщицы в сельпо. Валькирия. Наверняка из бухгалтерии выдернули на полчаса. Далее цитирую дословно.
— Я, говорит, генерал СВР, фамилию мою вам знать необязательно. Узнаете — описаетесь от страха.
А я смотрю на нее и повторяю себе только одну фразу: «Дима, только не заржи, только не заржи». Да. Очень страшно. Очень. Никогда не любил бухгалтерию.
— Сейчас мы вас повезем в товарном вагоне. Повторяю — в товарном вагоне в ДНР и привяжем вас к столбу, как мародера. Догадываетесь, что с вами сделают? Сейчас вы нам напишите расписку, что присягаете на верность Владимиру Владимировичу Путину.
И тут я впервые сорвался. Да что вы меня пугаете, как маленького? У меня за плечами два года в десанте, Чернобыль, Белый Дом в 1991 году. Я был на всех митингах, сидел я и в ваших автозаках, и в спецприемниках и в одиночке. Если я после этого не заткнулся, то почему вы думаете, что я вас боюсь? Русский военный корабль, иди нах*й.
Помолчали.

— А у вас ведь дети есть, Дмитрий Александрович. Вы об их судьбе подумали? Вы знаете, что мы можем с ними сделать?

Ах вы твари, думаю. Нащупали все-таки слабое место. Дал я им расписку, что прекращу всю активность в интернете. Как законопослушный гражданин, на основании только что принятого закона о фейках. До 15 лет лишения свободы.
Хорошо, думаю. Вы сейчас поставите в моем деле галочку — обезвредили опасного террориста. Заткнули вражий голос, порочащий миролюбивую политику России. Я мне нужно время — детей вывезти из страны. А потом мы с вами иначе поговорим. Вы же смелые только когда вас десять на одного. Крысы. А затем начнете сопли по щекам размазывать — нас обманули, мы не хотели. Цена моей расписки, взятой такими методами — ноль
p.s.
А дальше все как обычно. Паспорта, визы, билеты, которых нет. Вы достаете билеты через Стамбул, но потом турки отменяют все полеты. Вы продаете все, что можете за копейки. Вы бросаете друзей. Вы уезжаете из своего любимого города. Вся ваша жизнь помещается в один чемодан и тонкую пачку долларов. Все надо начинать сначала. Сначала Тель-Авив, а потом посмотрим.
p.p.s.
Зато я знаю, что я сейчас буду делать. Если бы меня не выпустили (да кому ты тут нужен — катись, предатель), я бы делал то же самое на нелегальном положении. Я начинаю войну.